- Какой же ты педик, Хаммел. Твоя гейская походка, гейская одежда, гейский голос... Ты меня бесишь.
Курт почувствовал, как в уголках его глаз скапливаются слезы, а сердце начало биться в несколько раз чаще. Ему надоело слышать эти слова изо дня в день. Ежедневно над ним издевались, а он ничего не мог сделать. Парень давно понял, что если отвечать этим полоумным футболистам-годзиллам, то можно навлечь на себя еще больше неприятностей. Да куда уж больше. А ведь начиналось все почти невинно - Хаммела просто обливали слашем каждое утро.
- Я не удивлюсь, если ты насосал на свой iPhone, - продолжал парень, чьего имени Курт даже не знал, и если честно, не горел желанием узнать.
Сердце заныло: телефон Курту подарил отец, прекрасно зная, что в средней школе самое главное - это престиж и дорогие вещи, а его мальчик должен иметь как можно меньше неприятностей. Знал бы он, что из-за всего этого у Хаммела-младшего проблем стало в несколько раз больше. В школе есть две группы людей: ученики, которые имеют проблемы, и те, кто эти неприятности создает.
- Ты ненормальный, - подвел итог футболист и обернулся к стоящим позади товарищам, которые в притворном сочувствии качали головами и негромко улюлюкали, чтобы не заглушать своего лидера.
Курт знал, что последует дальше: его закинут в мусорный бак, он провоняет помоями, помнет одежду, а после быстро помчится домой, вытирая дурно пахнущим рукавом пока еще белоснежной рубашки слезящиеся глаза. Но сегодня все было по-другому. Парень, стоящий перед ним, резко повернулся к Хаммелу и занес над ним кулак. Курт даже не успел зажмуриться, как его щека начала пульсировать, а сам мальчик, не ожидавший удара, сделал несколько шагов назад, больно ударяясь спиной о мусорный бак, выронив из пальцев сумку, которая со стуком упала на грязный асфальт.
- Ты охренел? - прошипел Хаммел, прижимая запястье к покрасневшей щеке, шумно сглатывая и понимая, что ему все равно никто не поможет - в этой школе, в этом чертовом прогнившем мире каждый сам за себя.
Футболисты громко засмеялись, сужая круг и заставляя Курта зажмуриться в предчувствии новой боли: его пнули в живот и мальчик сполз на асфальт, пачкая светлые брюки и поджимая ноги к груди, сжимаясь в комок. А затем его потянули за волосы вверх, заставляя застонать и распахнуть слезящиеся глаза. Он прокусил губу почти до крови – так показалось ему в тот момент, чтобы не взвыть от боли и унижения.
- Что такое? Тебя нельзя бить в живот, потому что геи, в отличие от нормальных парней, могут рожать?
В другой момент Курт бы посмеялся в лицо всем этим тупым школьникам, но сейчас он лишь злобно шипел и царапал ногтями запястья годзиллы, что держал его за волосы, портя прическу. Парень над ним начал толкаться бедрами вперед, кажется, изображая то, как Курт по его мнению должен был зарабатывать на новый iPhone. Хаммел зарычал и выставил вторую руку вперед, не давая парню приблизиться еще ближе к своему лицу. К главарю подошли еще два парня, один из них учился в одном классе с Хаммелом, поднимая Курта и крепко держа его, игнорируя стоны о том, что ему больно. В следующий миг его голова дернулась в сторону, а левая щека запульсировала как и правая, но уже от сильной пощечины. Смерив жертву презрительным взглядом, футболист кивнул, а парни, что держали Курта, подняли его над землей.
- Отвалите от меня, - прошептал Хаммел, жмурясь и чувствуя, как он летит и... приземляется на что-то мягкое. Мешки с мусором, конечно. Спасибо, что кинули не лицом вниз. Откуда-то сверху послышался громкий смех, который вскоре стих - спортсмены ушли, оставляя Хаммела лежать в помойке, утыкаясь носом в собственное плечо: одежда пока еще пахла цитрусовыми, а не чьим-то недоеденным обедом. Если он не выберется отсюда прямо сейчас, то его стошнит - так было в первые несколько раз, и, стоит сказать, это зрелище не из приятных. Курт вытянул руки вверх, цепляясь пальцами за край мусорного бака и подтягиваясь, но тут же падая назад и сгибая ноги, прижимая их к животу. Кажется, он выберется отсюда не скоро, если, конечно, выберется вообще. Он снова попытался встать, но с громким стоном полетел назад, закрывая лицо ладонями и спрашивая небеса и несуществующего Бога, почему здесь лежит именно он, Курт Хаммел, мальчик, который просто хотел, чтобы все было хорошо как в сказках, которые в детстве читала ему мама.
Тошнота неприятным комом засела в горле, заставляя закатывать глаза и представлять себя лежащим на мягкой кровати, чтобы Курта не вывернуло прямо здесь. Он размазал по лицу слезы грязными пальцами, оставляя на щеках вполне заметные серые полосы. Впрочем, сейчас его мало волновало, как он выглядит – в сумке должны быть влажные салфетки, а грязь на джинсах и рубашке он прикроет легким плащом, который сейчас тоже валялся на пыльной земле, весь в отпечатках подошв кроссовок футболистов.